Татьяна Балова 19 января 2016 ИСТОРИЯ ОДНОЙ МАТЕРИ И ЕЕ МАЛЫША В то время, как все стремятся в столицу, я из нее сбежала. Сбежала от унылых серых домов со следами подтеков, от ее горшков с несчастными пучками герани на случайно уцелевших не остекленных балкончиках, от дышащих жарой панелей и булыжников, от бедных собак – водимых на поводке или роющихся в мусорных баках, сбежала от душных летом и с заиндевевшими зимой окнами гудящих автобусов, в которых каждый раз какая-нибудь красавица с мобильником в руке громким голосом ведет бесконечные бессмысленные разговоры: - А че? Я бросила трубку и послала его куда подальше... И явилась к истине. Там, где белостенные домики ютятся в тени кудрявых виноградных лоз, там, где круглый год зеленеют кусты самшита, к верному Полкану и своенравной Кисе, которая вместо того, чтобы смотреть телевизор, ловит мышей, где „под голубыми небесами, великолепными коврами...“ Сбежала в деревню. Сбежала от „Теплоснабжения“, отключающего тепло в самые зябкие весенние дни и включающего его, когда осенью чуть не помираешь от холода. Завезла дров. И растопила камин (стало холодно – горит, стало тепло – не горит). И теперь вместо того, чтобы читать огромные буквы на щитах и глянцевые листовки, брошенные в почтовый ящик, вместо того, чтобы смотреть телевизор, по которому через каждые десять минут показывают рекламу, а в остальное время – глупую пошлость, я читаю русскую классику, читаю Маркеса и Мопассана, вместо того, чтобы ночами слышать включившуюся автосигнализацию забытых машин, я слушаю, как перешептываются звезды, вместо того, чтобы заходить в шумные кафе, я рыбачу у реки, вместо того, чтобы покупать дорогие помидоры – красные снаружи и зеленые внутри, выращиваю их у себя на огороде – вкусные, ароматные, сочные... И попадаю в приключения. Как это. Тихо и медленно крадусь под ивами по бережку, заросшему крапивой и бурьяном. Вода в глубокой заводи и на перекате выше прозрачна, как слеза. Я специально надела зеленую куртку с надеждой на то, что останусь для рыбы незаметной среди трав вокруг. Река уже не бурлит, как весной, а медленно влачит свои воды в утеснявшем русле. Она прильнула к нависшему над ней огромному холму, отошла под крутые скалы, украшенные папоротником и изумрудным мхом. Тихонечко присаживаюсь на большой голый камень и забрасываю удочку. Поплавок плывет еле-еле меж опавших желтых листьев и снующих водомерок. Я вижу, как то и дело в воде мелькают серебристые рыбки, но ни одна из них будто не замечает любезно преподнесенную „закусочку“. Минуты нанизываются, как бусины, в ожерелья часов, порой с веток над скалами на воду шлепаются тяжелые капли – воспоминания вчерашнего вечернего дождя, нашедшие покой после долгого путешествия на небо, а затем обратно на землю... Я хоть и сижу на низком берегу, но за моей спиной все же возвышается невысокий холмик, заросший кустами ежевики и травой. Налево и направо он снижается, но утопает под ивами, и там река становится шире и мельче, крадется меж камней и журчит, убаюкивает... Я сижу, не шелохнувшись, откуда-то прилетает крохотная птичка с серой спинкой и оранжевой грудкой и садится на песок прямо у моих ног. У меня почему-то мелькает мысль: „Да, не существует дизайнера, совершенней природы... К серому пальто мне, кажется, подойдет оранжевый шелковый шарфик...“ Птичка устремляет на меня черную бусинку своего крохотного глазика, заносчиво поворачивает острый носик и осторожно выклевывает что-то из песка... Тут поплавок вдруг ныряет под воду! Я быстро вытаскиваю мелкого окунька, попавшегося на крючок, вздыхаю разочарованно, и забрасываю снова. Воздух не шелохнется, вокруг – ни звука, только на перекате вода напевает свою вечную и бесконечную песенку. Где-то за моей спиной слышится тихий хруст сухой веточки из-под чьих-то ног. Я поворачиваю голову и вижу молодого мужчину с мальчонком на руках. - Ну, как? Клюет? – задает он банальный вопрос, а затем говорит ребенку: - Смотри, тетенька поймала рыбку... Ребенок пытается рассмотреть, где же это рыбка, но еще не знает, что сперва надо увидеть, где же эта садка. Тут откуда-то прибегает и начинает тереться о ноги мужчины серо-белая кошка с пушистым хвостом. - Мрр-мяу-у! – произносит кошка и вопрошающе смотрит на меня. - Кис-кис-кис, иди ко мне, киса... – отвечаю я и достаю окунька из садки. Подбрасываю его поближе к ней, и она мигом подбегает к лакомству. Снова устремляю взгляд на поплавок. И снова на почти неподвижную воду шлепаются редкие капли и падают желтые листья... Пытаюсь разглядеть, где же кошка, но она куда-то пропала. А посмотрев на воду, вижу, что поплавка нет. Засекаю резко и достаю из речки красноперку. Не проходит и десяти минут, и кошка появляется снова. На этот раз, однако, с котенком. Малыш такой-же серо-белый, но не столь пушистый, как мать. - Мяу, мяу... – умоляет киса. Ну, ничего не поделаешь, приходится подбросить им красноперку. Кошка осторожно обнюхивает ее, прикасается к ней лапой и великодушно оставляет ее метаться без сил на берегу. Котенок сначала недоумевает, что это такое – шевелящееся и серебристое, так вкусно пахнущее? Но не долго раздумывает... Пока я слушаю, как он хрустит у меня за спиной, задумываюсь, а не слишком ли велика для него эта рыба? Он такой крохотный, а рыба столь крупна, что все равно, если бы меня заставили съесть в один присест трехкилограммового карпа. Поэтому следующую красноперку, которую вытаскиваю из скупой речки, я кладу снова в садку и забрасываю ее в мелководье. Хруст прекращается. От рыбы не осталось ни чешуйки. Облизав ротик, котенок с довольным мурлыканьем начинает тереться о мои ноги. Затем, водимый своим носом, осторожно идет „по следу“ – длинная веревочка садки лежит между мною и водой, и котенок отслеживает мордочкой дорожку к добыче. Но не смеет зайти в мокрую воду, а возвращается, вскарабкивается ловко на камень передо мной, умоляюще смотрит на меня, протягивает к моим коленям свою крохотную лапку с острыми ноготками, мяукает и пытается что-то мне сказать. Я догадываюсь, о чем речь, но недоумеваю, что это за жадность такая! Хотелось бы очередной рыбкой угостить его мать, если она появится откуда-нибудь. И она действительно прибегает – слышу, что мяукает, но где-то шагах в десяти от меня. Котенок с безразличием бросает взгляд в ее сторону, и снова уставляется на меня. - Кис-кис-кис... – пытаюсь поманить его мать, чтобы отдать ей рыбку, но она, видимо, пришла, чтобы проверить, как там дела с деточкой, и убедившись, что нет повода для беспокойства, мелькнув пушистым хвостом, исчезает среди зарослей. Мне не удается поймать больше ни одной рыбки, поэтому достаю из садки красноперку и кладу ее на песок. Пока я собираю удочку и остальные вещи, котенок жадно принимается за обед. „Эх, - вздыхаю я, - неужели не оставишь маме хоть чуть-чуть?“ Медленно отправляюсь домой, но не пройдя и двух шагов, замечаю, что киса бежит убедиться, все ли с ее крохой в порядке. Она вообще не уходила, сидела где-то рядом, готовая, как только услышит тревожный звук, тут-же прибежать на помощь своему нерадивому малышу. Да... В деревне мелочи жизни такие же, как и в большом городе... Только герои другие... И картина вокруг уютнее.
Татьяна Балова 3 февраля 2016 Это - литературное произведение из моей жизни🙂. Это действительно со мной произошло, и я решила его описать, но Ваши слова мне льстят. Еще интересно то, что рассказ был написан по-болгарски, и мне пришлось его перевести на русский, чтобы принять участие в конкурсе. Если Вы заметили, там есть такое "Под голубыми небесами..." да? Так вот, в болгарском тексте была процитирована популярная детская песенка в смысле: "Домики в снегу ютятся, а трубы над ними дымятся..."